|
Художественное искусство
Вы можете добавить тему в список избранных и подписаться на уведомления по почте.
Ольгуня (гость)
|
|
Милые коллеги, немного решила подкорректировать свой ответ. Ляпнула не подумавши. Самой стыдно стало.
Соглашусь с Джулией. Да, для оценки искусства необходимы базовые знания, причем не только в области живописи.
Но очень важно и личное восприятие произведения искусства. Мне очень нравятся импрессионисты из-за их цветовых решений и техники мазка. |
|
|
фея[e-mail скрыт]
|
|
Елена, Евгения Гапчинская порадовала! Спасибо за ссылку! |
|
|
|
|
Из англичан очень нравиться Томас Гейнсборо. Единственный истинно талантливый пейзажист 18 столетия был также одним из величайших портретистов Англии. Никто другой не смог так успешно соединить в себе два направления в искусстве; сам художник говорил, что портретирование – его профессия, а пейзажная живопись – пристрастие.
Отвергая принципы классического искусства, Гейнсборо был увлечен датскими пейзажами и французской чувственностью. Его стиль отличался элегантностью и точной передачей индивидуальности и расположения духа модели.
Вопреки распространенной тогда практике Гейнсборо никогда не прибегал к помощи художника, писавшего драпировки; он умел великолепно передать фактуру шелков, атласа и кружев, золотого шитья и бархата.
Большая часть его портретов изображена на фоне пейзажей. Но он крайне редко рисовал их с натуры. Гейнсборо приносил в свою мастерскую ветки, камни, песок, которые вдохновляли его и служили своеобразным макетом. Поразительно, он предвосхитил всех, и не оставил последователей.
|
|
|
Когда говоришь взрослым: "Я видел красивый дом из розового кирпича, в окнах у него герань, а на крыше голуби", - они никак не могут представить себе этот дом. Им надо сказать: "Я видел дом за сто тысяч франков", - и тогда они восклицают: "Какая красота!"
|
|
|
|
Цитата: Елена,.....
Не Елена, а Lemiel
я уже привыкла! |
|
|
Чтобы мы видели, сколько мы переедаем, наш живот расположен на той же стороне, что и глаза.
[Раневская Ф.]
|
|
|
|
Ванилька писал(а): Цитата: Елена,.....
Не Елена, а Lemiel
я уже привыкла!
мне казалось, что Lemiel как-то непонятно, даже прочитать трудно.... |
|
|
Когда говоришь взрослым: "Я видел красивый дом из розового кирпича, в окнах у него герань, а на крыше голуби", - они никак не могут представить себе этот дом. Им надо сказать: "Я видел дом за сто тысяч франков", - и тогда они восклицают: "Какая красота!"
|
|
|
|
Собирательные образа
Бизнесмен Эмилиос Велимезис занялся коллекционированием искусства в середине 1930-х годов и за десять лет собрал около 90 икон так называемого поствизантийского периода, то есть времени после падения Константинополя в 1453 году. После смерти Велимезиса собрание разошлось по разным владельцам, лучшие произведения попали в афинский Музей Бенаки, другие осели у родственников, частных лиц, в фондах. В начале 1990-х один из потомков решил восстановить коллекцию, отреставрировать и изучить произведения, а также издать научный каталог собрания. Более того, его превратили в передвижную выставку, которая уже больше десяти лет колесит по разным странам, от Польши до Кореи. В Эрмитаж привозят около 40 икон XV-XVIII веков и несколько поздних прорисей на бумаге XIX века.
С середины XV века, когда Константинополь стал столицей Османской империи, роль художественного центра всего православного Востока перешла к Криту. Этот остров к тому времени уже два столетия находился под протекторатом Венеции, и в результате греческое православие на Крите тесно переплелось с итальянским католицизмом. Художники свободно выбирали между византийской и ренессансной стилистиками, один и тот же мастер вполне мог написать как икону — по устоявшейся иконографической схеме, плоскостно и открытыми цветами, так и картину с передним и задним планами, грамотно выстроенной композицией, резкими разворотами фигур и теплым венецианским колоритом.
Главная фигура критской иконописной школы — это, безусловно, Эль Греко, Доменикос Теотокопулос, получивший статус мастера уже в 22 года, а в 26 отплывший в Италию, чтобы уже никогда не вернуться на родной остров. Таких искателей фортуны среди греческих живописцев было немало, но только ему удалось сделать блестящую европейскую карьеру. В коллекции Велимезиса кисти Эль Греко приписывается "Пьета с ангелами" (1566): обмякшее тело Христа поддерживают два крылатых воина, рядом безнадежное лицо Марии с запавшими глазами. От фигур исходит характерная эль-грековская экспрессивность, вибрирующий свет; они кажутся сгустками энергии, обретшими телесную плотность. Считается, что эту икону художник написал накануне отъезда с острова: композиция уже всецело принадлежит итальянской традиции, тогда как техника исполнения характерна для критской школы. К тому же вроде бы есть старая фотография, где различима подпись живописца, позднее стертая чересчур усердным реставратором.
В других вещах коллекции, не только из критских, но и из греческих мастерских Отранто в Италии, с Афона, Эпира и Ионических островов, также сочетаются византийские и западноевропейские элементы, порой довольно причудливо. Темный аскетичный лик "Св. Антипы" Константина Контариниса (1738) с привычной пробельной разделкой по морщинам венчает роскошный барочный трон с голубками по бокам, амурчиками и носатыми чудищами на ножках, узорчатой подушкой на сиденье. Золотой фон превратился в стену, приставленную к ядовито-зеленому полу. Нимб святого заслоняет верх кресла и оттого выглядит как большой диск, прибитый сзади к голове. "Св. Николай Чудотворец" Эммануила Тзанеса (1683) стоит на облаке над морем с парусником, иллюстрируя покровительство путешественникам. В "Благовещении" Николаса Каллергиса (первая половина XVIII века) по-византийски, с традиционными пробелами, написаны не только фигуры ангела и Богоматери, но и балясины террасы, и колонны дома, и горный пейзаж, подпирающий золотой фон.
Если для XVIII века эклектика неудивительна, то в ранних вещах реалистические отступления от канона производят очень сильное впечатление. Например, в иконе "Богоматерь Умиление" (видимо, круг Андреаса Ритзоса, вторая половина XV века) один из сандаликов у младенца разболтался и висит на тоненьких веревочках, а он словно инстинктивно подтянул ножку, пытаясь его удержать. Такие образы очень полезны для тех, кто привык видеть в византийских иконах сакральность и ничего, кроме сакральности. А тут скрытая улыбка, не тупое челобитье. |
|
|
Моя жизнь - мои правила.
Некоторые ошибки слишком классные, что бы совершать их один раз.
Я - двулична. Одна личность хорошая и добрая, а вторая появляется, когда обижают первую.
|
|
|
|
Высокий быт
В прикладном искусстве XVIII века меняющиеся стили было принято гордо отсчитывать по правителям Франции: regence ("регентство"), Louis Quinze ("Людовик XV"), Louis Seize ("Людовик XVI"). Куда как менявшиеся потом образы правления в этом смысле оказались такими же полезными ярлычками, как имена монархов. Время власти Директории радикально изменить все художественные моды не успело, но в справочники по истории костюма и мебели попало отдельной главкой (соответственно "Директория"). Ну а ампир, само собой, связан с личностью первого императора французов. В остальных европейских странах этой периодизации когда следовали (в меру собственной галломании), когда отмечали художественные эпохи именами своих правителей.
Но вот исключение — немецкий и австрийский бидермейер. Время господства этого стиля отсчитывают от 1815 года, то есть от Венского конгресса, обустраивавшего постнаполеоновскую Европу, до волны революций конца 1840-х годов. Это много, целое поколение. К тому же сейчас принято считать, что это был именно не столько определенный стиль в мебели и вообще прикладном искусстве, сколько обособленное направление в живописи, в поэзии, вообще в культуре и даже в мировоззрении. Обозвали его так только сравнительно поздно, в конце XIX столетия, и само слово "бидермейер" — это имя собственное, как и в случае французских Людовиков. Вернее, фамилия, причем фамилия эта вымышленная. Под псевдонимом Готлиб Бидермейер в 1850-е годы правовед Людвиг Эйхродт и медик Адольф Куссмауль печатали в мюнхенском журнале Fliegende Blaetter ("Летучие листки") сатирические стихи, исподволь высмеивавшие узколобость их выдуманного автора, скромного мещанина, слащаво воспевающего мелкие домашние радости. В каком-то смысле это вроде нашего Козьмы Пруткова, только "прутковским стилем" ничего не назвали, а бидермейер — пожалуйста, серьезные искусствоведы пишут о нем статьи, серьезные музеи устраивают выставки.
Отчего герру Бидермейеру такая честь? Тут надо для начала вспомнить, что единой Германии тогда не существовало. До Наполеона было хотя бы формальное единство в виде Священной Римской империи, теперь было куда более призрачное единство в виде Германской конфедерации (под чисто символическим главенством Австрии), в которую входили десятки небольших государств. Десятки, правда, а не сотни, как прежде, то есть в этом был известный прогресс, но все же маловаты были эти короли и герцоги для того, чтобы именем кого-то из них назвать целую художественную эпоху. Австрийский император (а им был в это время Фердинанд I) тоже не годился: опять-таки неудобно называть стиль по имени слабоумного монарха, который свою державность показывал, например, грозными восклицаниями по поводу того, что ему не подали любимых фруктовых кнедлей: "Я же император, я требую кнедлей!"
Еще это было время Священного союза, братства европейских государей, в самых высокопарных выражениях клявшегося блюсти христианское единомыслие и давить гидру революционного вольнодумия. Но, откровенно говоря, простой гражданин тех же германских государств успел уже порядком устать от войн, тянувшихся добрую четверть века, и от напыщенной героики, свойственной предшествовавшему времени. Он слишком откровенно, почти ребячески наслаждался миром и покоем. Кто-то там что-то блюдет, кого-то давит — но это далеко, это большие люди, куда нам до них? У нас семьи, дети, лавки.
То есть в чести были, с одной стороны, вполне исконные немецкие добродетели — основательность, семейственность, патриархальность; но все же это была патриархальность с налетом нового времени. Бюргеры быстро богатели, им хотелось жить в уютных домах, ходить в модной одежде и вообще пользоваться всеми теми бытовыми благами, которые еще несколько десятков лет назад для них в массе были не особенно достижимы. Но при этом они не стремились к тому, чтобы рабски копировать быт, скажем, их французских коллег, у них были свои идеалы.
Если посмотреть, допустим, на типичные интерьеры того времени, то окажется, что бидермейер — это такой облегченный извод неоклассики, чрезвычайно упрощенная версия ампира, что называется, для домашнего употребления. Не залы, а комнаты; не роскошь, а уют и практичность, и уж точно никакой потребности ощущать себя древнеримскими героями — еще чего. Что-то ампирное чувствуется только в пропорциях, в иных линиях, в той прохладной педантичной строгости, с которой интерьеры выстроены (это не какая-нибудь там поздневикторианская лондонская гостиная, заставленная креслами, диванами, тумбочками и кадками). Но декора куда меньше, да и мебель как-то спокойнее, фундаментальнее и простодушнее. И понятно, какая живопись должна висеть в таких интерьерах. Никаких богов, героев, баталий, бурь — милые жанровые сценки, чинные портреты, иногда изображения интерьеров же: все очень частно и без претензий на серьезную проблематику.
Само собой, когда весь этот приватный мирок обозвали бидермейером, в этом не было ничего, кроме презрения, — изобретатели термина смотрели на вещную атмосферу бидермейера где-то так же, как авторы современных интерьерных журналов смотрят на румынские гарнитуры-стенки, настенные ковры с пейзажами и календари с котятами. Теперь к бидермейеру отношение более теплое: вспомнили, что далеко не все в нем сводилось к мещанству в худшем смысле этого слова, что, скажем, песни Шуберта — это порождение той же эпохи и той же среды и что краснодеревщики бидермейера в своей погоне за чистотой линий и практичностью иногда создавали довольно изысканные вещи (изысканные, конечно, не с точки зрения ампира, а с точки зрения, допустим, ар-деко). Неудивительно, что в современных музейных экспозициях бидермейер показывают вовсе не на правах курьеза. Кстати, вопреки мелкобуржуазной репутации бидермейера, коллекция эта самая что ни на есть аристократическая: она прибыла в Москву из личного музея князя Лихтенштейна — единственного монарха в германском регионе, чье маленькое государство сохранилось как раз с тех самых бидермейеровских времен. |
|
|
Моя жизнь - мои правила.
Некоторые ошибки слишком классные, что бы совершать их один раз.
Я - двулична. Одна личность хорошая и добрая, а вторая появляется, когда обижают первую.
|
|
|
|
вот это отрыла темку
случайно наткнулась на картины этого польского художника
на первый взгляд, веселого мало, но сам художник находил свои картины довольно забавными
тут можно позырить весёлые картинки
кстати, умер художник насильственной смертью, на его теле обнаружили около 20 колото-режущих ран.
ссылка из википедии с биографией не вставляется ищите Здзислав Бексиньский |
|
|
Margo[e-mail скрыт] Российская Федерация, Город Креста
|
|
Наши представления о том, как всё должно быть, мешают нам наслаждаться тем, как всё есть.
Мы притягиваем тех, кого достойны.
Никогда не бойся делать то, что ты не умеешь, Ковчег был сооружен любителем. Профессионалы построили "Титаник".
От мира получаешь то, что в него несешь
|
|
Dominikarebecca2005@rambler.ru Россия, Красноярск
|
|
Попалось недавно на глаза. А тут как раз такая тема!
Памятка для тех, кто хочет разбираться в искусстве.
1. Если видишь на картине темный фон и всяческие страдания на лицах - это Тициан.
2. Если на картине воттакенные жопы и целлюлит даже у мужиков - не сомневайтесь - это Рубенс.
3. Если на картине мужики похожи на волооких кучерявых баб или просто на итальянских педиков - это Караваджо.
Баб он вообще рисовал полтора раза.
На следующей картине - женщина - Горгонян Медуза Арутюновна.
Почему она похожа на Джонни Деппа- загадка почище улыбки Моны Лизы.
4. Если на картине много маленьких людишек - Брейгель.
5. Много маленьких людишек + маленькой непонятной хуйни - Босх.
6. Если к картине можно запросто пририсовать пару толстожопых амуров и овечек (или они уже там есть в различной комплектации), не нарушив композиции - это могут быть:
а) Буше
б) Ватто
7. Красиво, все голые и фигуры как у культуристов после сушки - Микеланджело.
8. Видишь балерину - говоришь Дега. Говоришь Дега - видишь балерину.
9. Контрастно, резковато и у всех воттакие тощие бородатые лица - Эль Греко.
10. Если все, даже тётки, похожи на Путина - это Ван Дэйк.
Все.
P.S: Моне - пятна, Мане - люди. |
|
|
Для того чтобы ответить в этой теме Вам необходимо зарегистрироваться. |
|